У обывателей существует огромной количество штампов и прописных истин, касающихся семейного института, которые считаются непререкаемыми. Наверняка, каждый слышал: "Не родишь ребёнка - некому будет в старости тебе стакан воды поднести". Или: "Надо, чтобы в семье обязательно была дочь. Сына ты рожаешь для другой семьи, а вот дочь тебя никогда не покинет." Нельзя сказать, что эти высказывания лишены смысла.
Но иногда стереотипы ломаются совершенно удивительным образом. И мне, как участковому врачу, часто приходится видеть ситуации совершенно противоречащие общеизвестным истинам.
В начале марта поступил вызов к послеинсультной женщине. Поскольку меня за всё время моей работы на участке в эту семью вызывали первый раз, я решила посмотреть по паспорту, оставшемуся от предшественников, кто они такие, собственно. Посмотрела, однако... Испугалась.
Семья, судя по всему, неблагополучная. С бабулей проживает сын с богатым букетом ЗППП и прочих неприятных диагнозов и, видимо, бурным прошлым (или настоящим).
Ну, что ж делать-то? Знала, на что подписалась... От вызова не откажешься, другому человеку не передашь. Собралась с духом, пошла.
Совдеповская, бедная, однако, незагвазданная квартира. У двери встречает мужчина средних лет, явной бахусной наружности, однако, странным образом вежливый и воспитанный. Предлагает бахилы, добросовестно приносит все выписки. Оказывается, инсульт бабку сразил месяц тому назад, и он только-только привёз её из больницы. До этого была здоровой, аки конь, и даже в поликлинику к нам не обращалась.
Бабка лежит на клеёнке, простите, закаканная. Мужик беспомощно разводит руками: что мне с ней делать-то, спрашивает.
Ну, ладно. Осмотрела бабку, дала рекомендации и бегом оттудова, сверкая пятками. С единственным желанием: чтобы моей ноги в этой квартире больше не было.
Спустя месяц, снова поступает вызов к ним же. Собрав остатки своей практически отсутствующей воли, даю себе пинок под зад, беру себя за шкирку и тащусь на адрес. Мысленно заранее ужасаясь тому, что мне предстоит увидеть.
У двери встречает тот же мужчина. На этот раз выглядит куда свежее. Снова предлагает бахилы. Захожу.
В квартире - порядок. Бабка чистенькая, лежит на чистом белье. Кругом - типичные атрибуты ухода за лежачим больным: памперсы, пелёнки, судно. На тумбочке - стопки коробочек с лекарствами. Мужичок начинает воодушевлённо рассказывать о том, что все назначенные препараты даёт своей маме по расписанию. О том, что ей уже гораздо лучше. И в самом конце беседы добавляет с особой гордостью: "Я даже её купать научился!"
Что ж, бабуля может быть спокойна. Проблемный сына с-бурным-прошлым-и/или-настоящим, каким бы он там проблемным не был, не оставил её в беде. Не удивлюсь, если он ещё и на ноги её поставит. Наверное, человечность не пропьёшь, всё-таки.
***
Знаете, я очень хорошо запомнила один ничем не примечательный эпизод своей юности.
Училась я тогда в десятом или одиннадцатом классе. Как-то вечером, после школы, смотрела я телевизор. В новостях на первом показывали ужасающий сюжет о том, как вполне себе благополучная женщина заперла свою послеинсультную мать в одной из комнат квартиры. Женщина лежала на голом диване и орала благим матом. Никто не убирал и не ухаживал за ней. Лишь раз в неделю к ней приезжал какой-то дальний родственник, который мыл её и кормил...
После просмотра этого сюжета мне стало плохо физически. Меня тошнило и трясло.
Я не понимала, как вообще такое возможно.
Как, кааааак... ну КАК, чёрт побери!
И тогда, будучи шестнадцати- или семнадцатилетним подростком, я уж точно не могла представить того, что много лет спустя мне придётся увидеть собственными глазами нечто подобное.
Прямо перед Пасхой поступил вызов из частного сектора к лежачей бабушке. Как и в предыдущем случае, в эту семью я шла впервые за время моей работы на участке. Но в этот раз беды ничто не предвещало. По всем документам - хорошая, благополучная семья. Правда, бабушка в паспорте участка и переписи почему-то не числилась.
Добротный просторный домик на отшибе. Пластиковые окна, недешёвая аккуратная отделка.
Дверь открывает хозяйка: аккуратная полная женщина. Однако, чувствуется в ней что-то отталкивающее, неприятное.
- Я вызвала Вас для того, чтобы, если вдруг что-то случится с моей матерью, нас не отправили в морг, - сообщает она прямо с порога, не здороваясь.
- Угу, - киваю я. Подобная ситуация - не редкость у нас. Послеинсультным бабушкам, не любящим особо якшаться с докторами, родственники обычно вызывают терапевта на дом раз в квартал, дабы беспроблемно оформить справку о смерти "в случае чего".
- Ну всё, можете идти, - отмахивается женщина.
И тут моя челюсть падает на пол.
- А больную посмотреть? - удивляюсь я.
- Не надо нас смотреть, оно Вам нужно?
- Оно мне НУЖНО, - отвечаю я твёрдо, - Вы же меня к больной вызываете для того, чтобы я документально зафиксировала её текущее состояние. Так покажите мне её.
Нехотя, женщина приглашает меня в дом. Внутри - тоже всё аккуратно и добротно. Новая, красивая мебель. Дорогой ремонт.
Женщина ведёт меня в дальнюю комнату.
И тут кошмар моей юности воскрес.
В углу комнаты, на двух сдвинутых кроватях, прямо на голом матрасе лежало заросшее, немытое существо. Только пристальный взгляд позволил распознать в нём пожилую женщину.
Под головой у женщины лежала сложенная вчетверо тряпка. Укрыта она была старым халатом и какой-то тужуркой. Впрочем, под ними не оказалось даже памперса и клеёнки: только ночная сорочка. Бабушка была крайне истощена. Но больше всего меня поразили её ногти: незаметно было, чтобы кто-то их чистил или подстригал в последние месяца три...
Одно радовало: пролежней у бабки не было. Благо, не умея говорить, она сохранила хотя бы способность переворачиваться с боку на бок.
Измеряю АД. 210/120.
- Она у Вас хотя бы ест самостоятельно? Нет трудностей с глотанием?
- Да она и не ест ничего... И не пьёт...
- Сколько по времени это продолжается?
- Два года.
- ДВА ГОДА НЕ ЕСТ И НЕ ПЬЁТ?!
- Нет, - женщина путается в показаниях, - Не помню уже... Но раньше ела и пила.
- Как Вы можете не помнить такие вещи?!
- Вы так со мной разговариваете, будто я за ней не ухаживаю!
- А ВЫ - УХАЖИВАЕТЕ?!
Как выяснилось в ходе дальнейшей беседы, никакого лечения бабуля не получает. Даже давление ей никто и ничем не сбивает. И даже выписок у неё никаких нет, благо, когда её "стукнуло", никто даже и не подумал везти её в больницу.
В итоге, никакого официального диагноза бабушка не имеет. И здесь даже "Состояние после ОНМК" не напишешь - нужна выписка из стационара.
И от визита невролога семейство категорически отказывается.
А что я? Я в таком случае могу поставить максимум ГБ и ДЭП. Я в таком случае могу сделать назначения (которые всё равно никто соблюдать не будет) и провести беседу о том, как нужно ухаживать за лежачим больным. Я в таком случае могу притвориться моралофагом и попытаться надавить нерадивой дочери на совесть.
Я в таком случае могу стукнуть в соцзащиту. И я ненавижу себя за то, что не стукнула сразу, а решила дать нерадивой доченьке время исправиться.
Надо бы нагрянуть к ним без предупреждения на неделе. И посмотреть, что да как. И медсестру надо бы взять с собой, дабы был свидетель.
***
Вот как оно бывает, оказывается. Порою, очень проблемный сын лучше и человечнее самой благополучной дочери.
И никогда не знаешь, кто именно поднесёт тебе стакан воды в старости. И поднесёт ли вообще.
Но иногда стереотипы ломаются совершенно удивительным образом. И мне, как участковому врачу, часто приходится видеть ситуации совершенно противоречащие общеизвестным истинам.
В начале марта поступил вызов к послеинсультной женщине. Поскольку меня за всё время моей работы на участке в эту семью вызывали первый раз, я решила посмотреть по паспорту, оставшемуся от предшественников, кто они такие, собственно. Посмотрела, однако... Испугалась.
Семья, судя по всему, неблагополучная. С бабулей проживает сын с богатым букетом ЗППП и прочих неприятных диагнозов и, видимо, бурным прошлым (или настоящим).
Ну, что ж делать-то? Знала, на что подписалась... От вызова не откажешься, другому человеку не передашь. Собралась с духом, пошла.
Совдеповская, бедная, однако, незагвазданная квартира. У двери встречает мужчина средних лет, явной бахусной наружности, однако, странным образом вежливый и воспитанный. Предлагает бахилы, добросовестно приносит все выписки. Оказывается, инсульт бабку сразил месяц тому назад, и он только-только привёз её из больницы. До этого была здоровой, аки конь, и даже в поликлинику к нам не обращалась.
Бабка лежит на клеёнке, простите, закаканная. Мужик беспомощно разводит руками: что мне с ней делать-то, спрашивает.
Ну, ладно. Осмотрела бабку, дала рекомендации и бегом оттудова, сверкая пятками. С единственным желанием: чтобы моей ноги в этой квартире больше не было.
Спустя месяц, снова поступает вызов к ним же. Собрав остатки своей практически отсутствующей воли, даю себе пинок под зад, беру себя за шкирку и тащусь на адрес. Мысленно заранее ужасаясь тому, что мне предстоит увидеть.
У двери встречает тот же мужчина. На этот раз выглядит куда свежее. Снова предлагает бахилы. Захожу.
В квартире - порядок. Бабка чистенькая, лежит на чистом белье. Кругом - типичные атрибуты ухода за лежачим больным: памперсы, пелёнки, судно. На тумбочке - стопки коробочек с лекарствами. Мужичок начинает воодушевлённо рассказывать о том, что все назначенные препараты даёт своей маме по расписанию. О том, что ей уже гораздо лучше. И в самом конце беседы добавляет с особой гордостью: "Я даже её купать научился!"
Что ж, бабуля может быть спокойна. Проблемный сына с-бурным-прошлым-и/или-настоящим, каким бы он там проблемным не был, не оставил её в беде. Не удивлюсь, если он ещё и на ноги её поставит. Наверное, человечность не пропьёшь, всё-таки.
***
Знаете, я очень хорошо запомнила один ничем не примечательный эпизод своей юности.
Училась я тогда в десятом или одиннадцатом классе. Как-то вечером, после школы, смотрела я телевизор. В новостях на первом показывали ужасающий сюжет о том, как вполне себе благополучная женщина заперла свою послеинсультную мать в одной из комнат квартиры. Женщина лежала на голом диване и орала благим матом. Никто не убирал и не ухаживал за ней. Лишь раз в неделю к ней приезжал какой-то дальний родственник, который мыл её и кормил...
После просмотра этого сюжета мне стало плохо физически. Меня тошнило и трясло.
Я не понимала, как вообще такое возможно.
Как, кааааак... ну КАК, чёрт побери!
И тогда, будучи шестнадцати- или семнадцатилетним подростком, я уж точно не могла представить того, что много лет спустя мне придётся увидеть собственными глазами нечто подобное.
Прямо перед Пасхой поступил вызов из частного сектора к лежачей бабушке. Как и в предыдущем случае, в эту семью я шла впервые за время моей работы на участке. Но в этот раз беды ничто не предвещало. По всем документам - хорошая, благополучная семья. Правда, бабушка в паспорте участка и переписи почему-то не числилась.
Добротный просторный домик на отшибе. Пластиковые окна, недешёвая аккуратная отделка.
Дверь открывает хозяйка: аккуратная полная женщина. Однако, чувствуется в ней что-то отталкивающее, неприятное.
- Я вызвала Вас для того, чтобы, если вдруг что-то случится с моей матерью, нас не отправили в морг, - сообщает она прямо с порога, не здороваясь.
- Угу, - киваю я. Подобная ситуация - не редкость у нас. Послеинсультным бабушкам, не любящим особо якшаться с докторами, родственники обычно вызывают терапевта на дом раз в квартал, дабы беспроблемно оформить справку о смерти "в случае чего".
- Ну всё, можете идти, - отмахивается женщина.
И тут моя челюсть падает на пол.
- А больную посмотреть? - удивляюсь я.
- Не надо нас смотреть, оно Вам нужно?
- Оно мне НУЖНО, - отвечаю я твёрдо, - Вы же меня к больной вызываете для того, чтобы я документально зафиксировала её текущее состояние. Так покажите мне её.
Нехотя, женщина приглашает меня в дом. Внутри - тоже всё аккуратно и добротно. Новая, красивая мебель. Дорогой ремонт.
Женщина ведёт меня в дальнюю комнату.
И тут кошмар моей юности воскрес.
В углу комнаты, на двух сдвинутых кроватях, прямо на голом матрасе лежало заросшее, немытое существо. Только пристальный взгляд позволил распознать в нём пожилую женщину.
Под головой у женщины лежала сложенная вчетверо тряпка. Укрыта она была старым халатом и какой-то тужуркой. Впрочем, под ними не оказалось даже памперса и клеёнки: только ночная сорочка. Бабушка была крайне истощена. Но больше всего меня поразили её ногти: незаметно было, чтобы кто-то их чистил или подстригал в последние месяца три...
Одно радовало: пролежней у бабки не было. Благо, не умея говорить, она сохранила хотя бы способность переворачиваться с боку на бок.
Измеряю АД. 210/120.
- Она у Вас хотя бы ест самостоятельно? Нет трудностей с глотанием?
- Да она и не ест ничего... И не пьёт...
- Сколько по времени это продолжается?
- Два года.
- ДВА ГОДА НЕ ЕСТ И НЕ ПЬЁТ?!
- Нет, - женщина путается в показаниях, - Не помню уже... Но раньше ела и пила.
- Как Вы можете не помнить такие вещи?!
- Вы так со мной разговариваете, будто я за ней не ухаживаю!
- А ВЫ - УХАЖИВАЕТЕ?!
Как выяснилось в ходе дальнейшей беседы, никакого лечения бабуля не получает. Даже давление ей никто и ничем не сбивает. И даже выписок у неё никаких нет, благо, когда её "стукнуло", никто даже и не подумал везти её в больницу.
В итоге, никакого официального диагноза бабушка не имеет. И здесь даже "Состояние после ОНМК" не напишешь - нужна выписка из стационара.
И от визита невролога семейство категорически отказывается.
А что я? Я в таком случае могу поставить максимум ГБ и ДЭП. Я в таком случае могу сделать назначения (которые всё равно никто соблюдать не будет) и провести беседу о том, как нужно ухаживать за лежачим больным. Я в таком случае могу притвориться моралофагом и попытаться надавить нерадивой дочери на совесть.
Я в таком случае могу стукнуть в соцзащиту. И я ненавижу себя за то, что не стукнула сразу, а решила дать нерадивой доченьке время исправиться.
***
Вот как оно бывает, оказывается. Порою, очень проблемный сын лучше и человечнее самой благополучной дочери.
И никогда не знаешь, кто именно поднесёт тебе стакан воды в старости. И поднесёт ли вообще.